«Форс-мажорный» законопроект – попытка законодателя точечно урегулировать отношения участников рынка, оказавшихся в совершенно новых обстоятельствах из-за санкций, введенных иностранными государствами и международными организациями, размышляет Сергей Трахтенберг, партнер, руководитель российской практики недвижимости и строительства, международная юридическая фирма Dentons.
Подобное «точечное регулирование» уже наблюдалось в период пандемии: тогда в большинстве случаев вносимые изменения были недостаточно проработанными, и было непонятно, как нормы законодательства должны применяться на практике, напоминает эксперт. Оценивая предлагаемые формулировки законопроекта о признании санкций форс-мажором, уже сейчас прогнозируются аналогичные проблемы из-за многочисленных оценочных понятий, используемых в законопроекте.
Фото: Malltech
Точку ставить рано
Так, например, законопроект предусматривает автоматическое прекращение обязательства полностью или в соответствующей части, если его исполнение «объективно становится окончательно невозможным полностью или в части» в условиях «недружественных действий иностранных государств и международных организаций, связанных с введением ограничительных мер в отношении граждан Российской Федерации и российских юридических лиц». При этом законопроект не разъясняет, как именно определяется такая окончательная невозможность исполнения с учетом того что санкции, представим себе, могут быть со временем отменены или модифицированы. «И мы на практике уже сейчас видим, как отменяются некоторые санкции, введенные буквально несколько месяцев назад, – добавляет Сергей Трахтенберг. – Другое положение законопроекта предусматривает ограничение его применения к “лицам, которые способствовали недружественным действиям иностранных государств и международных организаций, связанным с введением ограничительных мер в отношении граждан Российской Федерации и российских юридических лиц”. Однако неясно, какие именно действия (или бездействие) участников гражданского оборота можно квалифицировать как способствовавшие недружественным действиям иностранных государств и международных организаций».
Нет четкого понимания и относительно того, как предлагаемые законопроектом нормы должны соотноситься с уже существующими в ГК РФ положениями о прекращении обязательств, форс-мажоре (освобождении от ответственности ввиду обстоятельств непреодолимой силы), правах сторон на изменение или расторжение договора в условиях существенного изменения обстоятельств и т.п. «На наш взгляд, с учетом вышесказанного, принятие данного законопроекта в текущей редакции может в определенной степени создать угрозу стабильности и предсказуемости гражданского оборота – стороны попросту будут читать закон в угоду своим интересам и в случае несогласия с таким прочтением другая сторона будет вынуждена обратиться в суд, – резюмирует эксперт. – При этом в отсутствие устоявшейся судебной практики итоги рассмотрения таких споров будут совершенно непредсказуемы. Если такая ситуация все же сложится, было бы целесообразным для Верховного Суда РФ издать соответствующие разъяснения для нижестоящих судов по применению нового закона, как это было сделано в отношении пандемических норм».
Фото: Fashion House Group
Торговое дело
Опыт пандемии коронавируса показал, что регулирование вопросов признания тех или иных обстоятельств форс-мажором в условиях введения ограничений обладает особой значимостью, поддерживает Елена Степанова, партнер, руководитель практики недвижимости и строительства Capital Legal Services.
По ее словам, в условиях наращивания санкционного давления и введения экономических ограничений изменения в регулировании вопроса о признании обстоятельств форс-мажором в первую очередь повлияют существенным образом на компании из отраслей, в отношении которых были введены санкции: IT, авиационная промышленность, логистический сектор, строительная отрасль, транспортная отрасль, нефтегазовый сектор, торговля предметами роскоши и высокотехнологичным оборудованием.
Однако же законопроект №92282-8 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации (об 
антисанкционных поправках)» (далее – законопроект) в текущей редакции не предусматривает различий в подходах к разным сегментам рынка при признании санкций форс-мажором, соглашается эксперт с коллегами. Это решение законодателя представляется вполне обоснованным, поскольку одно и то же санкционное ограничение (например, в отношении взаиморасчетов между сторонами или ограничения в банковской сфере) может одновременно оказывать влияние сразу на несколько сфер.
При этом, например, в сфере ретейла положения законопроекта, позволяющие стороне отказаться от договора, если другая сторона не исполнила обязательства в связи с введенными санкциями, не могут универсально применяться ко всем арендным правоотношениям. Многие бренды приняли решение о прекращении своей деятельности в России. Однако данные решения, поясняет Елена Степанова, скорее, носят репутационный или политический характер и напрямую не связаны с введением санкционных ограничений. Следовательно, решение арендаторов о закрытии магазинов в таком случае не может быть рассмотрено в качестве форс-мажорного обстоятельства, которое не позволяет арендаторам выполнять обязательства, в частности, по внесению платежей по договору аренды.
Ссылка на отсутствие определенных товаров для продажи, пожалуй, также не может рассматриваться в качестве причины для признания санкционных ограничений безусловным основанием для освобождения арендатора от ответственности при расторжении договора аренды. Довольно значительный процент товаров поставлялся в Россию из Китая, Индии, Вьетнама, поэтому доказать невозможность поставки на российский рынок определенных товаров, особенно в условиях легализации параллельного импорта, представляется сложным, добавляет г-жа Степанова.
Фото: CRE
Расходимся, но не прощаемся
Игорь Чумаченко, партнер, руководитель практики «Недвижимость. Земля. Строительство», VEGAS LEX также полагает, что положения законопроекта о форс-мажоре скорее будут применимы, например, к сфере поставки иностранного оборудования, машин, специфических материалов, к договорам строительного подряда с элементами поставки. По его словам, в судебной практике уже появляются примеры расторжения договоров поставки оборудования в связи с невозможностью его исполнения в обозримом будущем именно по причине введения санкций (дело № А40-7529 7/2022, № А45-8692/2022).
Обсуждаемый законопроект может быть интересен также арендаторам торгового сегмента, ожидающим возможность снижения арендной платы в связи с ухудшением экономической обстановки и снижением потока посетителей, и складского сегмента, чьи площади находятся в простое в связи со сбоем логистических цепочек поставок. Однако документ в текущей редакции не предлагает арендному сегменту рынка недвижимости комплексного решения, соглашается г-н Чумаченко с другими экспертами. Для освобождения арендатора от ответственности или отказа от договора необходимо доказать наличие объективной невозможности его исполнения, что не предполагает признание форс-мажором общего спада деловой активности и снижения доходов. При этом влияние санкций не всегда будет непосредственной причиной невозможности исполнения обязательства, и последствия их введения не могут быть универсальными для всех должников. Так, на фоне возможного падения потребительского трафика за счет ухода иностранных компаний снижается и конкуренция, а деятельность большинства арендаторов при этом напрямую не ограничивается. В этом смысле необходимо ориентироваться на дело «Перекрестка», где ВС РФ указал, что временное снижение потока покупателей и выручки отдельного магазина не является форс-мажором или существенным изменением обстоятельств для арендатора, чья деятельность не была ограничена (определение от 23.12.2021 N 305-ЭС21-12558), и суды уже начинают высказываться в этом направлении.
Для защиты же экономических интересов арендодателей торгового сегмента, контрагентами которых являются приостановившие деятельность зарубежные компании, уже принят Федеральный закон от 14.07.2022 № 332-ФЗ, напоминает 
Игорь Чумаченко. Документ позволяет сохранить переменную часть арендной платы на уровне среднемесячной платы за прошлый год или расторгнуть договор в одностороннем порядке. Новый же законопроект предлагает автоматически признать ограничительные меры форс-мажором; единственное, что требуется доказать – это объективная невозможность исполнения обязательства должником. «Предложенный подход искусственно уравнивает всех должников и пренебрегает оценкой влияния ограничительных мер на конкретного участника рынка, – резюмирует эксперт. – Это может существенно нарушить баланс интересов сторон договора и, несомненно, повлечет возникновение судебных споров».
Также предполагается предоставить сторонам право одностороннего выхода из договора в связи с временной невозможностью исполнения обязательств, чем участники рынка могут необоснованно воспользоваться. Такие односторонние отказы будут обжаловаться в суде, и, вероятно, «объективная невозможность исполнения» все же будет толковаться судами применительно к обстоятельствам конкретного спора. Это только увеличит нагрузку на судебную систему и снизит интерес сторон к любым переговорам. По словам Игоря Чумаченко, лучшим решением в сфере коммерческой аренды будет стимулирование предпринимателей к переговорам как, например, было с антиковидной арендой (п. 3 ст. 19 Федерального закона № 98-ФЗ от 01.04.2022). А суды тогда будут оценивать возможность расторжения договора или соразмерного увеличения цены договора с учетом добросовестности действий сторон и степени влияния санкций на их деятельность.
Фото: CRE
Расставим акценты
Отдельно стоит отметить, что положения законопроекта не применяются к лицам, которые способствовали недружественным действиям иностранных государств и международных организаций, связанным с введением ограничительных мер в отношении граждан РФ и российских юридических лиц, соглашается с коллегами Елена Степанова. Текущая формулировка не позволяет однозначно определить перечень лиц, которые не смогут воспользоваться правом на отказ от договора в связи с введенными санкциями, поясняет она. Потенциально, данная оговорка может стать причиной 
судебных споров между сторонами о том, вправе ли стороны воспользоваться положениями законопроекта об отказе от договора и освобождении от ответственности в связи с введенными санкциями.
В сфере логистики, напротив, положения законопроекта являются более актуальными, поскольку санкционные ограничения напрямую влияют на возможность исполнения обязательств по договорам поставки, перевозки грузов и оказания логистических услуг в целом. Однако и признание на законодательном уровне последствий санкционных ограничений форсмажором может стать причиной массового расторжения договоров по формальным основаниям, предусмотренным законопроектом, что, в свою очередь, может существенно осложнить сферу логистики на время поиска новых контрагентов и развития связей с новыми партнерами. Кроме того, как правило, в логистической цепочке задействована группа участников, каждый из которых непосредственно влияет на функционирование всей цепочки. Таким образом, в случае потери одним из участников интереса в соблюдении условий договора в связи с предусмотренной законопроектом возможностью не исполнять обязательства без применения каких-либо мер ответственности, пострадает вся логистическая цепочка.
С другой стороны, законопроект позволит избежать завала судов исками с вопросами о допустимости признания санкционных ограничений форс-мажорными обстоятельствами и порядке прекращения договорных обязательств в указанном случае. В целом же, положения законопроекта стимулируют стороны к досрочному прекращению обязательств. С учетом продолжительного действия санкционных ограничений, возможность отказаться от обязательств или избежать ответственности в случае, если санкционные ограничения действительно сделали исполнение обязательств невозможным, положительно повлияет на финансовое положение участников рынка.
Прямая речь
Дмитрий Урякин, юрист, Maxima Legal:
– Говорить о том, что законопроект существенно повлияет на взаимоотношения коммерсантов или серьезно поменяет «правила игры», я бы не стал. Причин для этого несколько.
Во-первых, законодатель все же не признает санкции обстоятельством непреодолимой силы «по умолчанию». Напротив, он ориентирует участников рынка и правоприменителя на аккуратное применение правил об освобождении от ответственности за нарушение обязательств, в ситуации, когда ограничительные меры действительно негативно повлияли на возможность исполнения договора.
Во-вторых, как и раньше, лицу, подвергшемуся действиям ограничительных мер, придется доказывать, что они оказались для него чрезвычайными и непредотвратимыми. Как раз с этим на практике и возникали основные сложности. В этой части законопроект каких-то изменений не привносит. В-третьих, законопроект не дает защиты лицам, опосредованно пострадавшим от санкций. Например, он не защищает дистрибьюторов товаров, которые приобретают их для продажи не у иностранных поставщиков, а у поставщиков в РФ. Обязательства таких дистрибьюторов перед российскими покупателями также не могут быть исполнены, однако такое неисполнение связано не с ограничительными мерами, а с действиями их отечественных контрагентов, которые не могут купить товар за рубежом, что в силу пункта 3 статьи 401 ГК не исключает ответственности дистрибьютора.
Фото: Fashion House Group
Маятниковая миграция
Форс-мажорные обстоятельства прописываются практически в каждом договоре, напоминает Андрей Данилов, генеральный директор компании ДНС. И чаще всего оговаривается, что при их наступлении одна из сторон или обе стороны могут не исполнять свои обязанности; при этом не применяются какие-либо санкции. «По сути, форс-мажор аннулирует обязательства сторон по договору, – констатирует г-н Данилов. – Что касается признания форс-мажорными обстоятельствами антироссийских санкций, вряд ли этот закон серьезным образом отразится, например, на рынках недвижимости, строительства и инженерных изысканий».
Порядка 90% капитала в строительстве – отечественные инвестиции, добавляет Андрей Данилов. Как и большинство работающих в этой сфере компаний: либо российские, либо из стран, не отнесенных к недружественным. Например, на строительном рынке работает большое количество турецких компаний, которые реализовали тысячи проектов и продолжают работать.
Аналогичная ситуация с кадрами: большинство инженерно-технических сотрудников в строительстве, девелопменте, проектировании – россияне. В линейном персонале существенная доля – граждане среднеазиатских республик. Так, исследование РАНХиГС «Мониторинг экономической ситуации в России. Тенденции и вызовы социально-экономического развития» показало, что на 1 мая 2022 года на территории России находилось 3,35 млн трудовых мигрантов. При этом 91% всех трудовых мигрантов – выходцы из стран СНГ, а 83% – из стран Средней Азии: Узбекистана, Таджикистана и Киргизии. Говорить в этой ситуации о каком-либо влиянии «форсмажорного» законопроекта и на кадровый рынок в строительстве точно не приходится. «В принятии закона заинтересованы предприятия по сборке иностранных автомобилей, оборудования, – полагает Андрей Данилов. – Например, сборка лифтов OTIS локализована в России. Доля иностранных компонентов – порядка 30%. В основном это электронная начинка: микропроцессоры, контроллеры, и некоторые комплектующие, в том числе лебедки – элемент, который приводит кабину в движение. Признание санкций форс-мажорными обстоятельствами позволит российским предприятиям найти новых поставщиков, например, в странах Юго-Восточной Азии, и при этом не нарушать договорные обязательства по отношению к западным партнерам. И – выйти из ситуации, когда производитель вынужден выпускать автомобили марки LADA без подушек безопасности».
Фото: CRE
Смешать и не вмешиваться
По словам Елены Степановой, пандемические ограничения уже продемонстрировали, что стороны могут договариваться о выходе из трудных ситуаций самостоятельно в досудебном порядке, вмешательство законодателя не всегда необходимо, а в ряде случаев – вредоносно. Положения законопроекта потенциально могут негативно отразиться на стремлении сторон вступать в переговорный процесс, поскольку воспользоваться положениями об отказе от договора и об освобождении от ответственности намного проще, чем согласовывать компромиссные варианты для обеих сторон в ходе переговоров, поясняет она.
Законопроект неоднократно подвергался критике, в связи с чем сейчас трудно предположить, как будет выглядеть итоговый результат, поддерживает Татьяна Невеева, партнер BGP Litigation. Но, по ее словам, в любом случае принятые поправки, вероятно, предоставят участникам рынка не только классическое освобождение от ответственности за неисполнение обязательства в связи с санкциями, но и право на односторонний отказ от договора, и, возможно, на «заморозку» обязательства. «Такие поправки должны, прежде всего, облегчить участь сторон долгосрочных договоров, из которых невозможно выйти на основании действующих норм о форсмажоре, таких как арендные договоры, – констатирует г-жа Невеева. – В целом, данный закон больше всего ждут предприниматели, зависящие от иностранных поставок, например, те, кто использует иностранные комплектующие. Так, текущая редакция статьи ГК об обстоятельствах непреодолимой силы ведь не относит к форс-мажору отсутствие товара на рынке или неисполнение договора контрагентом должника. В результате формально поставщики и дистрибьютеры, с которыми отказались из-за санкций работать иностранные производители, не вправе ссылаться на санкции как форсмажор во взаимоотношениях с российскими покупателями. Данное обстоятельство в принципе явилось одной из причин появления поправок».
Кроме того, документ ждут лица, для которых дальнейшее исполнение договора стало крайне невыгодным из-за задержек исполнения со стороны контрагента, вызванных санкциями. Как показывает практика, расторгнуть договор в связи с существенным изменением обстоятельств (по ст. 451 ГК РФ) весьма сложно. Обсуждаемые поправки должны решить данную проблему и позволить участникам рынка отказаться от дальнейшего продолжения отношений, когда санкции препятствуют своевременному исполнению, соглашается Татьяна Невеева с коллегами.
Но наибольшее значение законопроект, бесспорно, имеет все-таки для торгового сегмента. Однако Минэкономразвития раскритиковало законопроект именно за предоставление возможности сторонам отказываться от договоров в связи с санкциями, что негативно скажется на стабильности хозяйственного оборота, напоминает эксперт. «В целом его целесообразность не бесспорна – в ГК РФ уже есть институт форс-мажора, прекращения обязательства в связи с невозможностью его исполнения, прекращения договора в связи с существенным изменением обстоятельств, – резюмирует Татьяна Невеева. – Выделение санкций в особую категорию обстоятельств не представляется однозначно необходимым. Уже сейчас суды могут на основе конкретных фактов прийти к выводу о том, что лицо должно быть освобождено от ответственности за неисполнение договора, когда такому исполнению препятствуют односторонние санкции. Конечно, мало кто из нас мог предполагать масштаб ограничений, введенных недружественными странами против российских лиц, и ГК РФ, возможно, не в полной мере учитывает текущую ситуацию, однако принятие поправок, касающихся санкций, должно быть взвешенным. Скорее всего, это будет происходить уже посредством установления мораториев. Вероятно, для поддержания отдельных отраслей будут приниматься законы об отсрочке исполнения по определенным обязательствам. Например, отсрочка исполнения по договорам подряда с целью поддержки застройщиков, отсрочка исполнения по договорам поставки, чтобы поддержать ритейл».
Фото: CRE
Требуется ясность
Елена Степанова поддерживает: безусловно, могут быть предложены эффективные альтернативы положениям законопроекта. Так, еще весной Минюст и Минэкономразвития получили поручение о подготовке предложений, предусматривающих возможность признания введенных санкций форс-мажором в случае нарушения контрактных обязательств. В свою очередь Торгово-промышленная палата РФ также разработала поправки к статье 401 ГК РФ о признании форс-мажором санкционных ограничений, связанных с поставкой необходимых иностранных комплектующих для целей исполнения договорных обязательств. В июне же Минэкономразвития выступило с предложением о признании форсмажором отсутствия нужных для исполнения товаров на рынке или денег у должника в связи с введенными санкциями. «И, прежде всего, необходимо конкретизировать категорию «лиц, которые способствовали недружественным действиям иностранных государств и международных организаций», – добавляет Елена Степанова. – Данная формулировка в текущем виде лишь усложняет и так непростую ситуацию, которая складывается между контрагентами в условиях санкционных ограничений. Определение на законодательном уровне перечня таких лиц или установление однозначных критериев, на основании которых лица могут быть отнесены к указанной категории, позволит избежать различного толкования данного положения законопроекта на судебном уровне, и приведет к единообразию правоприменительной практики».
